Дворец Кичкине (1) находится на территории отеля Кичкине сразу за санаторием Парус.
- Дворец Кичкине
- Проходная санатория
- Главный корпус санатория
- Автобусная остановка
- Бассейн
- Прибрежный корпус
Дворец Кичкине — это один из известных исторических и архитектурных памятников Крыма, расположенный вблизи города Ялта, в поселке Кичкине. Он был построен в 1911 году по проекту архитектора Ивана Егоровича Рерберга для богатого промышленника и мецената Николая Петровича Романовского.
Архитектурный стиль дворца представляет собой комбинацию элементов неоклассицизма и модерна, что придает зданию особую изысканность и утонченность. Внешний вид дворца также отличается использованием белого камня и роскошных декоративных элементов.
Дворец окружает красивый парк с уникальными деревьями, фонтанами и скульптурами. Одной из главных особенностей парка является наличие различных редких растений, таких как кипарисы, пальмы, магнолии, а также живописных аллей и террас. Здесь была создана неповторимая атмосфера гармонии с природой.
После революции и смены владельцев дворец был передан различным государственным учреждениям, а в советское время использовался как дача для высокопоставленных чиновников. В наше время дворец Кичкине является туристической достопримечательностью и открыт для посещений, предлагая гостям уникальную атмосферу старинной роскоши и живописные виды на окрестности.
Санаторий находится рядом с Алупкинским шоссе на склоне горы. В верхней его части расположен сам дворец и несколько его корпусов,
а у береговой линии прибрежный корпус, бассейн (5) и пляжи санатория.
Прибрежный корпус (6) санатория Кичкине.
Спуск к пляжу проходит по живописной многоступенчатой лестнице с гротами для отдыха. Вид на дворец Кичкине (1) и 3-й корпус санатория.
Имение, построенное архитектором Н.Г.Тарасовым в 1913г., князь Дмитрий Константинович назвал Кичкине, что в переводе с татарского означает «маленький», «малютка». Строился дворец на высоком обрывистом берегу моря по проекту архитектора Н. Г. Тарасова — ялтинского городского архитектора. Основные работы были закончены в октябре 1913 года. С моря оригинальный дворец смотрится великолепно и напоминает корабль. Небольшой, но красивый парк окружает дворец мавританского стиля с остроконечной башенкой,
Указ Сената 1907 года касался семейных дел «Константиновичей» — великий князь Дмитрий Константинович назначался попечителем при двух племянниках, сыновьях своего брата Константина (К.Р. ) — князьях императорской крови Иоанне и Гаврииле. Оба мальчика по воле Государя с юных лет были предназначены для военной службы в кавалерии. Племянники обожали своего «дяденьку», как они называли Дмитрия Константиновича в отличие от других многочисленных дядей. «Я нежно любил его, — писал впоследствии, уже в эмиграции, в. кн. Гавриил. — Он был прекрасным добрым человеком и являлся для нас как бы вторым отцом». Судя по всему, возвращение Дмитрия Константиновича на Южный берег Крыма — приобретение им в марте 1912 года участка земли для постройки небольшого дворца у самого берега моря — было связано в основном с желанием дать возможность племянникам постоянно приезжать на отдых или же подолгу жить в столь любимом ими Крыму, т. е. сделать то, что по материальным соображениям уже не мог себе позволить Константин Константинович. Для выбора подходящего для этой цели места великий князь лично приехал ненадолго в Крым в феврале 1912 года. Ему были предложены для покупки два прекрасных, удобно расположенных имения А. А. Журавлева рядом с царскими «Курпатами» и «Селям» графа С. В. Орлова-Давыдова в Магараче. И от одного, и от другого Дмитрий Константинович отказался и поручил своему управляющему делами А. В. Короченцеву приобрести у Ялтинского отделения Общества русских врачей небольшую дачу «Ай-Никола», расположенную на краю крутого берегового обрыва. Ранее она принадлежала известному артисту Императорских театров Н. Ф. Сазонову, а затем была куплена Обществом для расширения «Климатической колонии для слабых и болезненных детей». Не захватила ли великого князя, тонкого эстета, идея создания собственного «Ласточкина гнезда», прилепившегося к скалистому обрыву на еще более головокружительной высоте, чем знаменитый замок барона Штейнгеля? Во всяком случае, крошечному имению, всего в 2 1/4 десятины, которому Дмитрий Константинович дал татарское название «Кичкине» — «маленький», «малютка», суждено было стать последним приобретением Романовых на Южном берегу Крыма. Со стороны нового владельца покупка этого, очень неудобного для строительства, участка земли, в некоторой степени носила благотворительный характер: он уплатил правлению «Климатической колонии» 125 тысяч рублей — сумму, во много раз превышавшую ту, за которую дача «Ай-Никола» была приобретена Обществом врачей. Имея такой наличный капитал, колония в 1912 году построила на земле, бесплатно выделенной ей Управлением Уделами в Ай-Даниле, на границе с Гурзуфом, один из лучших в то время детских санаториев. Николай II Всемилостивейше соизволил присвоить ему имя цесаревича Алексея Николаевича, а в начале декабря следующего года лично присутствовал на его освящении.
С заказом на обустройство имения великий князь обратился к фирме Н. Г., В. Г. и А. Г. Тарасовых, жителей Ялты, имевших в то же время представительство в Санкт-Петербурге. Все три брата, окончившие Петербургский институт инженеров путей сообщения, в основном специализировались на строительстве железнодорожных сооружений, однако брались и за частные заказы на постройку вилл и дач (например, известный дворец Эмира Бухарского в Ялте), а Николай Георгиевич с 1900 по 1912 был ялтинским городским архитектором. Уже к концу марта 1912 года архитектор Н. Г. Тарасов составил проект дворца в восточном стиле и смету на строительство и оборудование всех зданий в имении на общую сумму 125, 8 тысяч рублей. План дворца предусматривал пожелание Дмитрия Константиновича иметь лично для себя небольшой отдельный домик в едином стиле с основным зданием, соединенный с последним крытой галереей-переходом (этот переход и терраса второго этажа сейчас обезображены уродливыми пристройками, искажающими первоначальный вид дворца; потеряла свою декоративность и большая часть подпорных стен), а также устройство во дворце комнат для всех членов большой семьи его брата Константина.
Руководство строительными работами в Кичкине взял на себя Василий Георгиевич Тарасов. Он обязался уже к октябрю построить домик для владельца имения, а остальной объем работ закончить к октябрю 1913 года (дворец, переход к домику Дмитрия Константиновича, кухню и гараж со службами, подпорные стены, дороги, заборы, ворота, водопровод, центральное водяное отопление и канализацию). Ряд изменений предполагалось сделать и в сохранившемся доме Н. Ф. Сазонова. Третий Тарасов — Александр Георгиевич — подключался к работе уже на стадии убранства помещений дворца. В оформлении интерьеров использовались мотивы нескольких историческая стилей: «арабский» — в вестибюле, большой и малой столовых, Людовика XVI — в приемной, ампир — в большой гостиной. Эти залы отличались богатой лепкой с искусной орнаментацией, а стены комнат великого князя декорировались деревянными панелями с резьбой. Интересно, что стиль убранства некоторых из них определялся мебелью и люстрами, спасенными в 1881 году от пожара в Ореандском дворце. Например, для «Ореандской гостиной» предназначался великолепный гарнитур в стиле «рококо» розового дерева с бронзой и фарфоровыми вставками. Нашли применение в «Кичкине» и несколько дверей, сделанных для «Ореанды» еще по рисункам А. И. Штакеншнейдера, автора проекта прекрасного дворца, построенного для супруги Николая I, императрицы Александры Федоровны. Учитывая сложность рельефа территории имения, Н. Г. Тарасов особое внимание уделил надежному обеспечению прочности возводимых построек: стены зданий должны были быть толщиной не менее одного аршина (0, 711 м) и складываться на растворе определенного состава; все междуэтажные перекрытия железобетонные, а под полами первого этажа дополнительно устраивалось бетонное основание толщиной в 4 вершка (17, 8 см). Поскольку к сроку, оговоренному с Тарасовыми, многое из запланированного оказалось недоделанным, Управление делами великого князя пригласило для скорейшего завершения работ в «Кичкине» известного ялтинского архитектора Л.Н.Шаповалова (автора проекта и строителя «Белой дачи» А. П. Чехова в Верхней Лутке). Ему, в частности, и принадлежала в основном заслуга в устройстве удобной и красиво оформленной мраморной лестницы-спуска к морю, а совместно с феодосийским скульптором Л.В.Коржиновским, архитектор завершил все работы по декорированию парадного входа и фасадов дворца лепными орнаментами в восточном вкусе. С самого начала строительных работ в. кн. Дмитрия Константиновича не оставляла мысль возвести в некотором отдалении от дворца маленький храм. Сохранившаяся по этому вопросу переписка 1914 года дает представление об архитектурном облике церкви, оставшейся только в проектных чертежах. Оригинальность замысла состояла в том, что ее собирались построить не в ставшем уже традиционным для южнобережных имений Романовых кавказско-византийском стиле, а по мотивам древних псковских храмов-примитивов — с главами в форме луковиц и с полным отсутствием в интерьере лепных украшений или росписи стен. Петербургский архитектор Е. И. Гружевский, которому было предложено составление проекта, с энтузиазмом взялся за работу: его увлекла идея сооружения маленького православного храма не на ровной местности, а на краю скалистого обрыва, как бы парящего над бесконечным морским простором. В конце 1914 года архитектору оплатили все его расходы, но строительство церкви пришлось отложить на лучшие времена. В эти же годы окончательно сформировались небольшой парк и сад с цветочными клумбами, окружавший дворец. Особенно прелестной стала куртина перед окнами покоев Дмитрия Константиновича.
Садовники имения — А. Аул и П. Палицын работали под руководством приглашенного из Императорского Никитского ботанического сада известного специалиста по субтропическим культурам Ф. Калайды. С учетом его рекомендаций прокладывались дорожки в парке, устраивались площадки и клумбы и подбирались деревья и красиво цветущие растения. «Митя приехал на жительство в свое маленькое имение Кичкине, рядом с Ориандой-Витт», — записал в дневнике Николай II 5 сентября 1913 года, находясь на отдыхе в Ливадии. А 7 декабря: «С утра пошел снег и продолжал целый день. Отправился пешком в «Кичкине». Митя меня водил по саду и по всему дому». Неясно, по какой причине, но новый дом своего двоюродного дяди Николаю тогда не понравился. А вот у посетившего «Кичкине» осенью 1915 года Гавриила Константиновича, племянника великого князя, остались о нем самые приятные воспоминания: «Дяденькин дом мне очень понравился. Лично у дяденьки был как бы особый утолок в доме, и даже маленький отдельный садик, — все было очень уютно и удобно. Сад был тоже прелестный».
В 1913 году в «Кичкине» уже поселилась и племянница Дмитрия Константиновича Татьяна с мужем, грузинским князем Константином Александровичем Багратионом-Мухранским и маленьким сыном Теймуразом. Узнав о том, что их дочь Татьяна и корнет Кавалергардского полка Багратион-Мухранский полюбили друг друга и решили пожениться, родители сразу же потребовали от молодого человека покинуть Петербург: князь считался неравного с семьей Константина Константиновича происхождения, и такой брак был бы нединастическим. Вот как описывает в дневнике разыгравшуюся семейную драму сам К.Р.: «По возвращении из поездки меня ожидало горе. Жена, очень взволнованная, передала мне свой длинный разговор с Татианой, которая призналась в своей любви к Багратиону». Им помогал Олег (четвертый сын К.Р. — Авт. ), передав ему о ее чувствах и взявшись доставлять письма. Дошло даже до поцелуев. После ужина в присутствии жены у меня был разговор с Олегом. Выражал ему глубокое возмущение принятой им на себя ролью. По-видимому, он нимало не сознает, как она неприглядна. Когда они ушли, ко мне явилась Т. Мы больше молчали. Она знала, что мне все известно. Кажется, она не подумала о том, что если выйдет за Б. и будет носить его имя, то им не на что будет жить. Позвал жену и при ней сказал Т., что раньше года никакого решения не приму. Если же ей идти на такие жертвы, то по кр. мере нам надо быть уверенными, что «то чувство глубоко». Багратион уехал в Тифлис, Татьяна же от отчаяния серьезно и надолго заболела. Кончилось тем, что Николай II, после согласования с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, разрешил князю вернуться. Встреча влюбленных состоялась в Крыму в Кореизском дворце Юсуповых, где Татьяна была объявлена невестой князя Багратиона. 1 мая 1911 года в Ореандской церкви Покрова Богородицы был отслужен молебен по случаю их помолвки., свадьба же состоялась в Павловском дворце под Петербургом 24 августа в присутствии всей царской семьи. Однако приверженность Российского Императорского Дома старым традициям оставалась незыблемой: даже став мужем княгини Татьяны Константиновны, Багратион все равно не пользовался правами, предоставленными исключительно членам царской фамилии. В. кн. Дмитрию Константиновичу приходилось сопровождать свою племянницу на придворные торжества, потому что Константин Александрович, не будучи Высочайшей Особой, не мог, например, сидеть в царской ложе театра или участвовать в Высочайших выходах вместе со своей женой.
Но здесь, в Крыму, счастью молодоженов, казалось, не было предела. После рождения в 1912 году первенца Теймураза, названного именем одного из царей династий Багратионов, в апреле 1914-го в «Кичкине» появилась на свет дочь Наталья, восприемниками которой стали сам император и великая княжна Ольга Николаевна. В ожидании этого события приехали в Крым к брату и родители Татьяны — в. кн. Константин Константинович и в. кн. Елизавета Маврикиевна, которые совсем еще недавно так сопротивлялись первому в их семье неравнородному браку. В маленьком уютном имении холостяка Дмитрия Константиновича царили оживление и радость. В дневниковых записях Николая II за март-май 1914 года — постоянные упоминания о семейных встречах в «Кичкине», «Хараксе», «Ливадии»… А в это время сам Дмитрий Константинович переживал глубокую личную трагедию. Несколько лет назад у него стало резко ухудшаться зрение, и к 1914 году полный энергии генерал-лейтенант стал почти слепым. Он, который еще пятнадцать лет назад предсказал неизбежность войны с Германией, в тяжелую для страны годину испытаний вынужден был оставаться в тылу, занимаясь подготовкой кавалерии. Начавшаяся мировая война унесла жизни двух дорогих для Дмитрия Константиновича людей: через два месяца после ее объявления от тяжелого ранения скончался юный князь Олег, самый талантливый из сыновей К.Р., многообещавший поэт и литератор, а 19 мая 1915 года в бою под Львовом был убит Константин Багратион-Мухранский.
Известие о смерти мужа застало Татьяну Константиновну в Павловске. Она приняла постигший ее тяжелый удар с христианским смирением, но надела не традиционное черное платье, а все белое, что особенно подчеркивало ее несчастье. Вместе с братом Игорем княгиня уехала на Кавказ, где в старинном соборе в Грузии в Мцхете в ее присутствии был похоронен К. А. Багратион-Мухранский. И вслед за этим еще одно потрясение: 2 июня умер в. кн. Константин Константинович, любимый брат и друг Дмитрия Константиновича. К.Р. давно страдал болезнью сердца, теперь оно уже не выдержало обрушившегося на семью горя. Мы не располагаем пока достоверными сведениями, бывал ли Дмитрий Константинович в «Кичкине» хотя бы с краткими визитами в первые два года войны. Зато известно, что вместе с княгиней Татьяной Багратион-Мухранской и ее двумя детьми великий князь провел там декабрь 1916 и январь 1917 годов, вернувшись в Петроград перед самой Февральской революцией. Невольно напрашивается мысль, что его дальнейшая судьба сложилась бы не столь трагично, останься он тогда в своем милом и тихом «Кичкине» еще хотя бы на месяц. Как и всем членам «крымской группы» Романовых, оказавшимся весной 1917 года под домашним арестом в своих южнобережных имениях, ему пришлось бы пережить унижения и лишения, но удалось бы сохранить жизнь.
Маленькое южнобережное имение Дмитрия Константиновича отчаянно пыталось выстоять под натиском новых, непривычных жизненных обстоятельств. Управляющему «Кичкине» Л. И. Колчеву и его соседу Я. П. Великому, управляющему имением «Харакс» в. кн. Георгия Михайловича, пришлось пережить несколько смен власти в Крыму, каждая из которых издавала свои распоряжения и указы. Чтобы как-то избегать прямых конфликтов с постоянно наведывавшимися в имения комиссарами, им приходилось проявлять немалые дипломатические способности и изворотливость. Л. И. Колчев, настоятель Ореандской Покровской церкви, в начале октября 1915 года подучил предложение от Управления делами в. кн. Дмитрия Константиновича совместить свою деятельность протоиерея с надзором за «Кичкине». Бесконечно преданный всей царской семье, Колчев охотно взялся зa свои новые обязанности. Его переписка с А. В. Короченцевым содержит много любопытных подробностей, дающих представление о жизни Южнобережья после Февральской революции. Помимо безудержного вздорожания цен на продовольствие, фураж, уголь и дрова, сразу же остро встал вопрос об охране «Кичкине». Распоряжением властей все оружие в великокняжеских имениях Крыма было отобрано, охранявшие их городовые отозваны для службы в армии, а поскольку организованные при Управе небольшие отряды милиции не предназначались для использования в охране частных владений, управляющим последних предложили ограничиться наймом сторожей, вооруженных только дробовиками. Таким образом, для разбоя и воровства были открыты все двери. В мае 1917 года Колчев сообщает в Петроград: «На днях здесь ожидается комиссар по делам царских и удельных имений. Что то будет!?» Опасения протоиерея имели серьезное основание — кругом было достаточно примеров самоуправства комиссаров Временного правительства, особенно когда дело касалось изъятия автомобилей у их владельцев. Так произошло и в «Кичкине»: приезжающих туда с ревизиями прежде всего интересовали машины в гараже Дмитрия Константиновича. И если для военной комиссии два находившихся там автомобиля не подошли по техническому состоянию, то с открытым верхом «Опель» очень приглянулся прапорщику В. М. Жоржолиани, начальнику охраны великих князей, проживавших под домашним арестом в своих имениях «Чаир», «Ай-Тодор» и «Дюльбер». Сначала он забирал его из «Кичкине» «под честное слово», а затем Колчев получил бумагу следующего содержания: «Смотрителю дворца имения «Кичкине». Ввиду переживаемого момента Севастопольский исполнительный комитет Совета военных и рабочих депутатов приказал мне взять во временное пользование впредь до выяснения вопроса автомобиль гаража имения «Кичкине» системы «Опель», каковой прошу немедленно вручить подателям сего отношения — матросу охраны Дмитрию Заборскому и шоферу Донату Кроману. Прапорщик Жоржолиани». По этому поводу Л. Колчев пишет А. Короченцеву: «… Власти и законы не действуют, и каждый час можно ожидать каких-либо эксцессов. Я не отчаиваюсь, не падаю духом, но боюсь за целость вверенного мне имущества. Поэтому принимаю все зависящие от меня меры к должной сохранности и приумножению всяких запасов».
Для того, чтобы обеспечить имение самым необходимым, настоятелю Покровской церкви пришлось максимально использовать свою природную смекалку и зачастую идти на компромисс со своими нравственными принципами. Отец Леонид переживает несчастье владельца «Кичкине» как личную трагедию. Вскоре после начала работы Комиссии по делам царских и удельных имений над «Кичкине» также нависла угроза частичной, или даже полной реквизиции. Колчев пытается успокоить на этот счет А. В. Короченцева, а через него и великого князя: «Само собой разумеется, что теперь возможны всякие правонарушения и никто не может ручаться за будущее, но лично мне кажется, что Кичкине едва ли будут реквизировать главным образом потому, что оно слишком удалено от жизненных центров, а всякий способ передвижения теперь очень дорог. Повторяю, только насильники, чтобы не сказать разбойники и грабители, могут занять наше Кичкине, а против них мы все равно ничего не можем сделать.
Некоторое время «Кичкине» был собственностью другого выдающегося военного деятеля дореволюционной России — в. кн. Николая Николаевича-младшего.
Стремительное продвижение немецких войск по территории Украины и Крыма после заключения между Германией и Советской Россией Брест-Литовского мирного договора, спасло их всех от неминуемой гибели. Освобождение из плена, в котором его держали соотечественники, бывший Верховный Главнокомандующий получил от офицеров и солдат вражеской армии — можно представить всю меру пережитого им унижения! Весной 1918 года супруга Николая Николаевича, в. кн. Анастасия Николаевна, продает свое имение «Чаир», и вместо него они приобретают маленький «Кичкине», и там великий князь замыкается в полном уединении, нигде не появляясь и ни с кем не встречаясь в течение примерно десяти месяцев. А 1 апреля 1919 года вместе с другими родственниками, на борту английского крейсера «Мальборо», он навсегда покинул Родину…
После окончательного установления советской власти Кичкине был передан в ведение Киевского военного округа и до 1941г. в бывшем владении Романовых располагалась туристская южнобережная база. Наш КП помещался там в небольшом бывшем великокняжеском дворце мавританского стиля, чудесно расположенном на крутой скале над берегом Черного моря», — вспоминал фельдмаршал Эрих фон Манштейн в своей известной книге «Утерянные победы». Командный пункт 11-й немецкой армии перед вторым, решающим наступлением на Севастополь в июне 1942 года находился в Кичкине.